‘Им следовало бы постараться’: Чехия не может найти ответ на популизм
Сегодня 6 апреля, и температура воздуха переваливает за 30 градусов. Сегодня на Малой Стране, в самом сердце старой Праги, открываются первые в этом году уличные рынки. В ларьках продается все — от аргентинских деликатесов до органического лимонада. Однако, чтобы добраться до них, нужно пробиться через сотни молодых людей, которые пришли сюда не для того, чтобы перекусить. Они держат в руках плакаты с надписями «Мое тело, мой выбор» или «Мы — настоящие сторонники здорового образа жизни».
Питер, представитель студенческого союза Mater Noster, кричит в мегафон. «Так называемое движение за жизнь (Hnutí pro život) вовсе не за жизнь! Это мы выступаем за социальную справедливость и права трудящихся, это мы выступаем за жизнь! За жизнь для женщин, за жизнь для детей, за жизнь для квиров, за жизнь с телесной автономией, за жизнь с любовью!» .
Тем временем группа людей в первом ряду спорит о времени глагола в испанском «No pasaran» («Они не пройдут»).
Правительство Чехии облегчает жизнь неофашистам
Апрельская блокада марша против абортов, уже четвертая по счету, продолжает традицию противодействия маршам неонацистов, начавшуюся в 1990-х годах. Тогда чешские ультраправые еще выглядели как стереотипный образ нациста: бритые головы, сапоги и свастики.
Как отмечает политолог Ян Шарват , осудить фигуру неонациста-скинхеда было легко. Причем это касалось даже тех, кто разделял некоторые их взгляды — например, в отношении Ромы.
«И да, долгое время единственными, кто действительно громко и четко выступал против неонацистов, были анархисты», — отмечает Шарват. «Но анархисты также говорили: мы не гражданское общество, мы против государства. Поэтому антифашистские блокады были представлены в СМИ как конфликт между двумя крайними и маргинальными группами, как борьба между скинхедами и панками, которая не касается обычного человека». Эти блокады закончились в 2007 году. Анархисты поняли, что неонацисты ходят на демонстрации в основном для того, чтобы драться, говорит Чарват.
В 2015 году, в ответ на так называемый миграционный кризис, ультраправые наконец изменили свою тактику. На смену расизму и антисемитизму пришла исламофобия, открытый национализм сменился «евроскептицизмом», а авторитарные установки сменились призывами к прямой демократии (самая сильная чешская ультраправая партия называется Свобода и прямая демократия).
На их мероприятиях против беженцев на сцене выступали мужчины в костюмах. Им удалось убедить часть общества в том, что мир контролируется «неизбираемыми» неправительственными организациями. По всей Европе прошли демонстрации солидарности с сирийскими беженцами, но в Праге лишь несколько десятков человек выступили за их прием.
По сути, противодействие беженцам с Ближнего Востока и Африки стало точкой консенсуса в мейнстримной политике. В то время Чешская Республика приняла всего двенадцать беженцев по квотам ЕС. Таким образом, призрак мусульманской иммиграции вскоре перестал быть мобилизующим вопросом.
Так что дезинформационная машина и ультраправые обратились к другим кризисам: пандемии коронавируса и связанным с ней ограничениям, украинской войне и прибытию полумиллиона ее беженцев. И, не в последнюю очередь, инфляция.
Все эти кризисы достигли своей кульминации в тот момент, когда реальная заработная плата в Чехии последовательно снижалась на протяжении более двух лет. К концу 2022 года это стало самым резким подобным падением в ОЭСР.
Правое чешское правительство ответило на это устойчивое обнищание населения так называемой «жесткой экономией» — т.е. политикой сокращений, мотивированной неолиберальной идеологией. Это сыграло на руку фашистским течениям в обществе. Они не преминули обвинить в экономическом спаде, среди прочего, помощь Украине и противодействие правительства (пусть и риторическое) российскому газу.
В сентябре 2022 года Индржих Райхл, бывший член ультраправого движения Trikolóra, созвал антиправительственную демонстрацию Czechia Against Poverty. Его требования включали национализацию энергетической компании CEZ, упразднение правительственной комиссии по СМИ и дезинформации, а также прекращение военной помощи Украине. Он заполнил Вацлавскую площадь: пришло более 70 000 человек.
Моральное превосходство чешских либералов
«Мы все были в ужасе от того, что страшилкам удалось привести на Вацлавскую площадь столько своих сторонников», — вспоминает Марьяна Новотна из Milion Chvilek Pro Demokracii («Миллион мгновений за демократию»), гражданской инициативы, которая с 2017 года организовывала массовые протесты — крупнейшие со времен революции 1989 года — против Андрея Бабиша, чешского консервативного премьер-министра, бизнесмена и владельца СМИ (обвиняемого), объединенного в одно целое. «Но мы ощущали большой экономический страх. Чешское общество боялось, что зимой нечем будет отапливать дом. Поэтому мы хотели собрать вместе людей, которые, несмотря на страх, поддерживают проевропейское направление. Дать понять, что никто из нас не одинок в этом.»
В какой-то мере им это удалось. Андрей Бабиш не получил большинства голосов на выборах 2021 года. На демонстрации «Чехия против страха» в октябре 2022 года присутствовало такое же количество людей, как и на демонстрации Йиндржиха Райхла. Но Новотна признает, что «Хвилкаржи» стараются ограничивать свою критику правительства, чтобы не помочь Бабишу или ультраправой СДПГ.
Когда группа все же ставит перед правительством задачи, это касается таких тем, как дезинформация или конфликт интересов министра юстиции Павла Блажека. «Нам пришлось сузить фокус. Мы не занимаемся социально-экономическими вопросами. Это не наша основная тема, и у нас нет соответствующего опыта», — объясняет Новотна.
Основной реакцией чешских либералов на ползучее наступление неофашизма стали терпеливые усилия по опровержению дезинформации. Увы, это часто сопровождается намеком на моральное превосходство, направленное на неискушенные массы, что красноречиво иллюстрирует термин «dezolát» («заблуждающийся»), используемый для описания тех, кто распространяет и поддерживает дезинформацию.
Либералы, как внутри, так и вне правящей коалиции, склонны преуменьшать вероятность того, что правительство своей антисоциальной политикой толкает своих потенциальных сторонников в объятия правых популистов. По их мнению, дезолатам следовало бы больше стараться быть более образованными и богатыми.
«В наши дни [националистам] нечего продавать, кроме страха», — комментирует Дейв из инициативы Illumicati, члены которой держали украинские флаги на демонстрациях Райхля. «Они эксплуатируют антиправительственное недовольство среди менее обеспеченных слоев населения, чьи проблемы легко свалить на правительство. Не то чтобы правительство делало все правильно, но стоит задуматься, не является ли часть проблем самопричиной».
Чешских либералов больше всего беспокоит не антибеженская или антифеминистская риторика, а то, что современный популизм, примыкающий к фашизму, часто бывает пророссийским. Антисистемная» оппозиция действительно громко критикует ориентированную на Запад внешнюю политику чешского правительства.
Беды чешских левых
Социальные корни неофашизма, таким образом, считаются приоритетными лишь для меньшинства современных прогрессивных левых, которые, как правило, предпочитают атаковать (с обоснованием) правых популистов по культурным вопросам, таким как аборты.
«Мы не политическая партия, и в наши обязанности не входит убеждать кого-либо», — утверждает Криштоф (настоящее имя не разглашается по его просьбе) из Kolektiv 115, который был одним из организаторов блокады «Марша за жизнь». «Мы проводим политику, основанную на интересах трудящихся, мигрантов, цыган и транссексуалов. Мы отвергаем идею общего «рабочего класса», который всегда был и будет ксенофобским».
Та недавняя блокада мобилизовала большое количество людей, но она была несколько исключительной. «Право на аборт затрагивает половину населения», — говорит социолог Ева Сватонова, объясняя большую явку. «В то же время это объединяющий вопрос, по которому согласны левые и феминистки. Более того, мы можем легко увидеть, чего добилось движение за жизнь в Соединенных Штатах, Польше, Италии и Словакии.»
.И наоборот, демонстрация в середине марта, приуроченная к Международному дню борьбы с расизмом и фашизмом была малочисленной. Чешские левые чахнут и остаются расколотыми. В 2021 году она впервые полностью выпала из парламента, ее избиратели были отторгнуты популистским движением ANO премьер-министра Андрея Бабиша. Социал-демократы по глупости решили участвовать в его коалиции в течение двух сроков, и даже коммунисты поддерживали правительство в течение нескольких лет.
Ситуация осложняется антимигрантской и антифеминистской риторикой, исходящей из консервативных кругов чешских левых. Напрасно полагают, что это поможет вернуть традиционных левых избирателей и поможет левым снова стать актуальными.
Своей стороны, так называемые коммунисты участвуют в выборах в ЕС в этом году вместе с бывшими членами ультраправого движения Йиндржиха Райхла. И становится трудно уследить за социал-демократами, перешедшими на сторону ультраправых.
Богумир Дуфек, председатель Ассоциации независимых профсоюзов, даже выступал на демонстрациях Райхла. Позже он пригласил известного распространителя дезинформации Даниэля Стерзика на акцию протеста, сопровождавшую забастовку учителей, и тем самым дал повод ведущим СМИ говорить о чем-то другом, а не о требованиях бастующих.
Политолог Ондржей Слачалек отмечает, что «роль ультраправых в нашей стране взяло на себя новое течение консерватизма, которое исходит как от правых, так и от левых и которое идентифицирует себя против мигрантов, женщин, меньшинств и современного либерализма. Это было продемонстрировано, когда ни однополые браки, ни Стамбульская конвенция (о домашнем насилии) не были одобрены парламентом.»
<Его коллега Шарват считает, что вялость чешской общественности в отношении фашистской угрозы обусловлена также ее пониманием чешской истории: "Мы считаем себя маленькой нацией, в то время как в Европе мы скорее среднего размера. У нас есть стойкое ощущение, что нами манипулируют, что мы застряли на периферии между Россией и Германией".В 1990-х годах эту демобилизацию еще больше подогрел Вацлав Клаус, правый премьер-министр и впоследствии лидер консервативной Гражданской демократической партии (ГДП). «Клаус рассматривал гражданскую активность как узурпацию политических партий, которые должны были побеждать на выборах и поэтому были единственными легитимными субъектами, заслуживающими поддержки», — добавляет Шарват.
.Сильный соперник
Тем временем сегодняшнее правое чешское правительство продолжает терять поддержку: его рейтинг одобрения в настоящее время колеблется в районе 17%. За полтора года до парламентских выборов возвращение Бабиша на пост премьер-министра кажется почти неизбежным.
Остается вопрос, будет ли он править один или в коалиции. Потенциальными партнерами являются ультраправая СДПГ и консервативная СОД. Последняя — самая сильная партия в нынешнем правительстве, но вошла в него именно благодаря обещанию отстранить Бабиша от власти и «спасти чешскую демократию».
<Присутствие партии в правительстве, тем не менее, выгодно влиятельным фигурам чешской олигархии, поэтому послевыборное соглашение между ODS и Бабишем кажется возможным. Действительно, призрак коалиции ANO и SPD Бабиша может оказаться полезным в качестве алиби, которое позволит ODS править вместе с Бабишем.Каким бы ни был исход, вероятность — граничащая с уверенностью — заключается в том, что следующее чешское правительство будет несимпатичным по отношению к небелым беженцам, подчиненным олигархии, работающей на ископаемом топливе, и агробизнесу, и его приоритетом не будет социальная сплоченность.
Захват власти ультраправыми, в традиционном понимании, не является неизбежным, хотя следующее правительство Бабиша может оказаться авторитарным. Но что-то из ультраправого мировоззрения уже давно просочилось в демократический мейнстрим Чехии. С этим будет сложнее бороться, чем с кучей лысых голов и ботинок.
